Статьи

Главная » Статьи » Религия
3.4.2 Празднование прихода весны в славянском язычестве - Масленица и карнавал
3.2 Празднование прихода весны в славянском язычестве
3.2.1 Пасха
3.2.2 Масленица и карнавал
3.2.3 Сороки и Комоедицы


Пожалуй, не менее важным и богатым приуроченными к нему повериями, приметами и магическими действами был известный повсеместно в Европе праздник Масленицы (на Руси) или Карнавал (в Западной Европе).

Высшим проявлением площадной праздничной культуры позднего Средневековья, синтезом ее зрелищных форм был Карнавал. Он объединял людей всех званий, состояний и возрастов, разделенных в обыденной жизни иерархическими и корпоративными барьерами. Всенародные карнавальные действа, хотя и не поощрялись высшими сановниками церкви, обладали удивительной жизнеспособностью, являясь законной отдушиной для человека.

Как и русская Масленица, Карнавал справлялся в последнюю неделю перед Великим постом. В XV–XVI вв. масленичный фестиваль вылился в блестящие маскарадные процессии. Они отвечали вкусам эпохи «осени средневековья», тяготевшей к пышной театрализации празднеств. По ходу шествий исполняли комические фарсы, показывали живые картины; шутливые пантомимы сочетались с дидактическими и сатирическими пьесками.

В числе крупных центров Европы масленичными играми – фастнахтшпилями – был славен богатый имперский город Нюрнберг. В вольной бюргерской республике, где процветали ремесла и искусства, вошли в моду маскарадные процессии под названием «Бег Шембарта» (Schembart – маска с бородой, Schembartlaufen – шествие ряженых). Сохранились рукописные «Книги Шембарта» – своеобразные хроники масленичных спектаклей. Их миниатюры привлекают внимание богатством фантазии в постановках мизансцен.

Среди иллюстраций на первом месте – многолюдные шествия, усвоившие фольклорный мотив священного корабля-саней. Едущий посуху корабль на колесах, занятый чертями и шутами-мореходами, являл собой образ «ада». В отличие от статичной «преисподней» в религиозной драмме и мистериях он двигался по улицам через весь город. Вокруг адского судна кипело народное гулянье.

На двойном листе одной из книг показан штурм «ада» во время карнавала 1539 г. – кульминация масленичной потехи. Ратушная площадь Нюрнберга, запруженная ряжеными, превращена в огромный «празднечный зал». На ней встретились две враждующие рати. Корабль, это «проклятое жилище злых духов», по словам клерикальных критиков карнавала, тащат мальчики-подмастерья в круглых шляпах, цветных блузах и коротких штанах. Колеса судна задрапированы тканью, имитирующей волны с обитателями морских глубин – русалкой, дельфином и рыбой. Парус перед боем убран, на флагштоке мачты развивается вымпел. Из окон кормовой надстройки палят пушки.


Рис. 2. Карнавал в Нюрнберге. «Книга Шембарта». Нюрнберг, XVI в.

В «вороньем гнезде» на марсе шут с трубой подает боевые сигналы, а астролог в фиолетовой мантии выверяет маршрут по «секстану». «Дикий экипаж» составляют разъяренные демоны. Выстроившись на палубе вдоль борта, они отбивают неистовую атаку превосходящих сил противника.

На корабль наступают отряды «ландскнехтов» с копьями. Они маршируют сомкнутыми рядами под развернутыми знаменами. Возле них на белых лошадях галопируют герольды с жезлами. Конный шут с дудкой и барабаном вдохновляет рать. Над войском вздымается лес копий и шутих. Из петард в виде связок листьев на короткой рукоятке выбивается пламя и дым. Бойцы стреляют в демонов огнями фейерверка, несут приставные лестницы и карабкаются по ним на борт парусника. Вслед за успешным штурмом корабль очищали от побежденных «чертей» и поджигали его. Веселое пламя быстро пожирало судно, которое теперь действительно напоминало «геену огненную». В этой разновидности «похорон Карнавала» костюмированные бегуны с петардами выступали провозвестниками грядущей весны.

Судя по миниатюрам, в позднесредневековом Карнавале явственно проступали языческие корни. В основе карнавальной комедии с ее характерными типами и сценарными ситуациями лежала идея сезонных смен, извечной борьбы жизни и смерти. Зиму и мрак («силы ада») следовало прогнать и уничтожить. Городские празднества накануне Великого поста генетически восходили к древним сельским игрищам.


На Руси Масленица справлялась целую неделю, начиная с понедельника. Каждый из дней имел свое особое название:

Понедельник именовался «встреча». Дети и молодежь с утра выходили зазывать масленицу, которая загодя делалась из соломы и в ответ на призыв поднималась на гору. На протяжении всего праздника эта фигура пользуется особым почетом. Тогда же строили снежные горы и крепости, устраивались балаганы, карусели, качели, угощения и т.п. Вечером пеклись первые блины, которыми угощали Предков и Месяц.

Вторник – «заигрыш». Молодцев и девиц приглашали полакомиться блинами и прочими яствами. После угощения – катание с гор и всеобщее веселье.

Среда – «лакомка», «разгул» или «перелом». Тещи приглашали зятьев (а заодно и всех прочих родных) к себе в гости, где веселили их и угощали блинами, оладьями и творожниками.

Четверг – «разгуляй-четверок» или «широкий четверг». Масленичные гуляния достигают своего апогея. Устраивается масленичный поезд (известный также и в западноевропейском карнавале), объезжающий во главе с виновницей торжества все село. Во славу Перуна весь день происходят кулачные бои, которые в окончание празднества на этот день завершаются взятием снежного городка.

Пятница – «тещин вечер». Теперь настала очередь зятьям порадовать своих тещ блинами и весельем. В данном обычае мы можем разглядеть языческое почитание Макоши.

Суббота – «проводы». Снова Масленичный поезд разъезжает по селу. Однако на этот раз, чтобы попрощаться. Вечером соломенную куклу Масленицы сжигают.

Воскресение – «прощеный день». С утра положено пойти на кладбище, попросить прощения у своих умерших предков, а равно и у всех живых сородичей, дамы в новом году не осталось старых обид и разногласий.

Масленичный поезд, встречаемый нами в русской деревне идентичен дьявольскому кораблю, идущему посуху, из западноевропейских карнавальных шествий. Сжигаемая кукла Масленицы (или Марены) – сходна с чучелом Карнавала. Кажется, не должно возникнуть никаких вопросов – праздник сохранился в народной культуре достаточно полно, в подробностях.

Но многие исследователи календарной обрядности славян неоднократно отмечали значительное сходство, множество повторяющихся элементов масленичных торжеств и празднования дня летнего солнцеворота, т.е. Купалы. Это не только сжигаемая (или уничтожаемая каким-либо другим способом) кукла Марены (а также, иногда, мужского персонажа), которое имеет место и в других обрядах весенне-летнего цикла. Речь идет также о распространенной кое-где масленичной забаве – скатывании с гор горящих колес и бочек.

Символика этого обряда прозрачна: имитируется (в порядке магического стимулирования) движение солнца вниз по небосклону. Но если на Купалу сие действо представляется закономерным (ведь после празднования Солнцеворота, называемого так именно поэтому, день начинает укорачиваться), то причем тут Масленица? В феврале – марте, когда справляется Масленица, солнцу еще долго подниматься до летнего апогея, и скатывание огненного колеса вниз в это время совершенно неуместно.

Л.С.Клейн объясняет подобный парадокс тем, что масленичный круг торжеств, связанных с похоронами некоего персонажа и скатыванием «солнца» с гор, на самом деле перенесен сюда из изначального языческого празднества, происходящего на Купалу.

«Как и почему это могло произойти? Понять это несложно. Весь весенне-летний период календаря христианская церковь закрыла длинной подвижной системой постов и праздников, выстроенных по обе стороны от самого важного христианского праздника – Пасхи (Великодня) и – поскольку он передвижной – как бы ерзающих взад-вперед по календарной шкале вместе с ним...

... Ясно, что там, где христианская церковь была сильна, от прежнего языческого праздника в день солнцеворота могли остаться лишь некоторые, самые безобидные обряды – в основном те, что были способны сойти за посвященные христианскому святому (не случайно был подобран, коль скоро «совокупление» было осмыслено как «купание», святой, причастный к погружению в воду – Креститель, Купало)...» (Клейн Л.С. «Воскрешение Перуна. К реконструкции восточнославянского язычества», с. 308, 310.)

Происхождение указанных масленичных обрядов из купальских торжеств, по Клейну, представлено в схеме ниже (см. Рис. 3). Клейн указывает, что ближе было бы перенести празднование Солнцеворота на конец этой полосы постов. И это тоже делалось: кое-где в южнорусских губерниях и на Украине перенесли купальские праздники на Петров день. Но, по его мнению, те обряды, которые должны были стимулировать в день Солнцеворота природу, было бы глупо совершать с опозданием, – тогда ведь они уже ни к чему. Они должны были предварять событие. По этой причине и появилась известная нам русская Масленица. Оставим пока это предположение Клейна без коментариев, – мы вернемся к нему позже.

Указанную гипотезу хорошо подтверждает географическое распределение праздников. Обратимся вновь к указанному труду Л.С.Клейна:


Рис. 3. Происхождение Масленицы из купальских торжеств. Схема.
Соотношение христианских праздников и запретов со следами язычества в православии.

«... Масленица справлялась почти исключительно в коренных русских областях (рис. 4), где православная церковь распоряжалась безраздельно – как раз в этих областях от «купальских» празднеств в день солнцеворота сохранились жалкие следы. Все подавлено, почти все ушло в Масленицу. А вот в Белоруссии и на Украине, проведших несколько веков в составе Польско-Литовского государства, православная церковь не была господствующей и не пользовалась преимущественной поддержкой государства, католическая же пользовалась такой поддержкой, но не имела широкого распространения в массах подвластного панам восточного славянства. Обе вместе имели сил и возможностей меньше, чем православная церковь России, духовно и административно подавлять пережитки язычества в массах православного населения. В этой ситуации пережитки язычества держались в народе прочнее. В результате именно в Белоруссии и на Украине еще недавно солнцеворот широко праздновали в положенный исстари день, только назван праздник Купалой в честь ли Крестителя или скорее по языческим основаниям, но с компромиссом – якобы под Крестителя. Зато Масленица в этих областях по сути не сложилась вообще.

На Украине к этому времени относится праздник «колодий» – молодым холостякам женщины навешивают на ногу колодку и требуют выкупа за то, что до сих пор не женились. Это совсем из другой обрядности. Там и блины (похоронную еду) в это время не ели. /.../ На русском Севере, где православная церковь также не обладала всепроникающей государственной поддержкой, также нет проводов Масленицы – вместо этого похожая по смыслу на «колодку» обрядность, относящаяся к молодоженам – «столбы», «целовник», «катание молодых»...

Из православных стран Масленица есть в Сербии, где православная церковь господствовала, как и в России, безраздельно. В Болгарии прыгают через костер в марте, на пережитках встречи (мартовского) Нового года...

В этом смысле специфична не Россия: католические и протестанские земли тоже пережили такое передвижение обрядов летнего солнцеворота – там сложился карнавал. Специфичны Белоруссия и Украина из-за особого положения в них конфессий». (Клейн Л.С. Указанное сочинение, с. 312 – 314.)


Рис. 4. Карта распространения вариантов масленичной обрядности,
по Носовой (комплексы обрядов: 1 – северный, 2 – среднерусско-поволжский,
3 – смешанный, 4 – колодка).

Здесь замечаем одну черту, наблюдаемую нами ранее и на Пасхальной неделе, а именно – большое внимание молодоженам и тем молодым людям, которым только предстоит вступить в брак.

Например, устраивали своеобразные смотрины молодоженов: ставили их к столбам ворот и заставляли целоваться у всех на глазах, «зарывали» в снег или осыпали снегом (возможно данный обычай является модернизацией обливания). Когда молодые ехали в санях по селу, их останавливали и забрасывали старыми лаптями или соломой, а иногда устраивали им «целовник» или «целовальник», т.е. когда односельчане могли прийти в дом к молодым и поцеловать молодую. Молодоженов катали по селу, но если за это получали плохое угощение, могли прокатить не в санях, а на бороне.

Парней и девушек, не вступивших в брак в течение прошедшего года (не выполнивших своего жизненного предназначения), наказывали, как мы уже знаем, привязывая к ноге «колодку»: кусок дерева, ветку, ленту и заставляли некоторое время ходить с ней. Чтобы отвязать колодку, наказанные откупались деньгами или угощением.

К подобному же кругу обрядов следует отнести и упоминавшиеся уже «тещины» и «золовкины» посиделки.

К играм, составлявшим увеселения крестьян на Сырной неделе, которые можно смело назвать обрядовыми, прежде всего, нужно отнести катание с гор («чтобы лен да конопля выросли долгими»). В некоторых местах с той же целью женщины громко пели или дрались.
Кулачные бои вообще занимают среди масленичных утех видное место. Такие побоища порой принимали грандиозный характер и заканчивались порою серьезными увечьями, а иногда и смертью. Так, например, один иностранный писатель, бывший свидетелем празднования Масленицы в 1698 г., писал, что в этот праздник «во все время ничего более не слышно, как того-то убили, того-то бросили в воду... У русских на этой неделе убитых нашлось более ста человек». Позднее эта забава стала исчезать из городов и сохранилась преимущественно в деревнях, особенно в глухих, отдаленных местах (кое-где на севере, во Владимирской губернии, в Сибири и т.д.). Кулачные бои начинаются с утра и продолжаются до вечера. Сначала начинают бои «сам на сам» (т.е. один на один), а потом уж «стена на стену». Постепенно обычай выродился в обычную детскую забаву, а между тем он имеет глубокие корни.

Так, Геза фон Неменьи сообщает, что у германских народов именно на праздник весеннего равноденствия или, позднее, Пасхи происходило посвящение в воины:

«... Соискатель приглашается на пасхальный или весенний тинг, где может вступить в тот или иной клан воинов по своему выбору, если выдержит ряд нетрудных испытаний (на силу и мужество). Принять его или нет, решает тинг; могут и не принять, если он, например, уличен в неблаговидных поступках (против закона и чести). Далее проводится торжественная церемония с танцем мечей воинов клана, где символически убивают «глупца» (новичка) и поднимают на скрещенных мечах «короля» (т.е. опять-таки новичка), и ритуальным обозначением смерти (воины приставляют свои мечи к горлу новичка, или он падает на землю после «удара» мечом, ср. обряд посвящения в рыцари), в завершение чего вождь клана или отец (не годи!) призывает божества клана и духов-покровителей (валькирий, фюльгий). Соискатель приносит вождю присягу члена дружины, вкладывая свои руки в его, чтобы тот сложил их ладонями вместе. После символического ритуала смерти ему срезают волосы, и вождь возлагает руку ему на голову, как Один своим воинам (Сага об Инглингах), чтобы передать ему свою силу. Все воины держат руки над соискателем, и вождь передает ему хамарсмарк (знак молота – ср.-в.-нем.) и произносит слова посвящения, и дает новое имя, имя воина, значение которого связано с подвигами или же животными и божествами клана. Затем будущий воин принимает помазание пасхальной водой на лоб (см. Рунную песнь Одина, стих к руне «b») и новое платье (позже – мундир воинской чести или, у рыцарей, доспехи), и принятое в клане оружие, обычно меч. С этого начинается его трехгодичный учебный и испытательный срок, который на деле мог продолжаться и дольше...

... После трех лет испытательного срока на тинге проводится окончательное посвящение, ритуал которого аналогичен первому. Если после первой соискатель становится «вестником» (оруженосцем), то вторая производит его во «всадники» (рыцари). Воин получает новое оружие и щит, который может теперь украсить рисунком (до этого наносить на щит дозволялось лишь узоры). Этот рисунок станет его гербом (магическим оружием), а изображать он будет своего духа-покровителя, то есть скорее всего животное клана или какое-либо иное сильное животное, поддержкой которого воин заручился во время испытательного срока. Лишь теперь ему разрешается жениться и перейти к оседлому образу жизни, отправляясь на битву лишь в случае необходимости, например, для защиты от нападения врагов. Кто не может обзавестись собственным хозяйством, присоединяется ко двору вождя (позже короля) и становится членом его свиты. Лишь тот, кто получил посвящение в воины, преобретает право участвовать в празднике Пасхи и право голоса на тинге». (Геза фон Неменьи. «Священные руны. Магические символы Севера», с. 179 – 180.)

Снова мы встречаемся с четкими параллелями в западноевропейском и славянском язычестве. В действительности, кулачные бои могут быть пережитком языческих обрядов посвящения в воины. Здесь мы снова видим (в конце обряда) помазание водой, эквивалентное славянскому обливанию. Даже разделение воинов на оруженосцев и всадников точно отражается в следующем славянском обычае, возможно, аналогичном кулачным боям. Речь идет о т.н. «взятии снежного городка».

Игра эта в некоторых местах происходила следующим образом: ребята (как правило, молодые парни или дети) строили на реке из снега городок с башнями и двумя воротами, между которыми делалась прорубь; затем они разделялись на две группы: «конницу» и «пехоту». Конница должна была осаждать город, а пехота – защищать его. Выстроившись в боевом порядке, конница по сигналу пускалась на взятие стен снежного города, а пехота, вооруженная помелами и метлами, а также снежками, старалась напугать лошадей, чтобы не допустить их к городку. В конце концов город все же брали штурмом. Город считался взятым, если кто-нибудь из конницы прорывался сквозь пехоту и въезжал в ледяные ворота. Победителя затем купали в проруби, после чего всех ратоборцев, отличившихся в сражении (и конников, и пехотинцев), угощали вином. Потом, сломав крепость, все возвращались в деревню с песнями. Этой игрой в некоторых местах и заканчивалась Масленица.

Взятие снежного городка должно нам напомнить не только посвящение в воины, описанное Неменьи, но и штурм карнавального корабля, управляемого демонической братией.

Описанный Неменьи «танец мечей», если верить Н.Н.Велецкой, существовал в масленичной обрядности и у западных славян. Это танцы с мечами (или саблями), носившие названия «na konope», «conopice» и др. Для них характерны высокие прыжки, подпрыгивания; трактуются они обычно как действа, продуцирующие высокие злаки, хороший урожай.

В Моравской Валахии заключительный обход деревни на Масленицу носил название «pod sable». Здесь ритуальный танец с саблями, для которого также характерны высокие подскоки с саблями, сочетается с обычаем ряжения, также широко распространенным в масленичных действах.

Так, всем южным славянам известны обычаи маскарадных игр на Масленицу с ряжением в животных, имитацией свадьбы (с персонажами «баба» и «дед»), что, как правило, сопровождалось юмористическими сценками и эротическими шутками. Традиция устраивать карнавальные и маскарадные шествия усиливается по мере продвижения на запад южнославянского ареала (адриатическое побережье Черногории, Босния, Хорватия, Словения). В западных южнославянских областях, как и у западных славян, на Масленицу широко известны и зооморфные маски («козел», «бык», «медведь», «верблюд», различные птичьи маски). Ряжение в животных обычно объясняется как ритуальный способ обеспечения плодородия и урожая с помощью животворной силы. В то же время ряженных воспринимали, как пришедших с того света демонических (а возможно, ранее, и божественных) сущностей или духов предков.

Обычай ряжения теснейшим образом связан с рассмотренным уже нами обходом дворов в новогодней обрядности. Особенно ярко данная параллель проявляется в Ярославском обычае на Масленицу, с четверга «петь Коляду». Там фабричные ходили по домам с бубнами, рожками и балалайками для поздравления с праздником: «Прикажи, сударь-хозяин, Коляду пропеть». Конечно же, за колядские песни колядовщиков угощают пивом и награждают деньгами.

Таким образом, практически все ключевые элементы, отмеченные нами в народных обычаях празнования христианской Пасхи, находят свое отражение в обрядности Масленицы. Не является исключением и традиция поминовения умерших, тесно связанная, так же как и на Пасху, с ритуальной едой праздника – блинами. Блины, надо заметить, – вообще являются традиционной поминальной едой. Скорее всего именно эта символика придавалась в древности масленичной трапезе. Переосмысление же блина как символа солнца, по-видимости, произошло уже достаточно поздно. Первый испеченный на Масленицу блин непременно предназначался «в жертву» покойным предкам или, как вариант, Месяцу, что заставляет нас думать, будто мифологический персонаж, связанный с Месяцем, в древности осмысливался в данный период как умерший, как тот, кого нужно помянуть...

Данная подробность предоставляет нам ключ к раскрытию мифологической подоплеки весеннего празднества, которую мы попытаемся изложить несколько позже. Сейчас же обратимся к еще двум датам народного календаря, имеющим, на наш взгляд, непосредственное отношение к языческой святе встречи весны. Речь идет, во-первых, о дне, называемом в народе «Сороками», и, во-вторых, о  «Комоедице», – празднике просыпания медведя.


Категория: Религия | Добавил: Bersi (24.02.2009) | Автор: Bersi
Просмотров: 4329 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 5.0/1 |
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Приветствую Вас Гость